Баллада о печальном витязе, или чайка по имени Марина

Манекенщик красивый Кирилл, Ростом сто девяносто четыре, Никогда сигарет не курил И не жил в коммунальной квартире. А студентка Марина жила С бандюганом по кличке Горилла, Но его не любила она, Потому что любила Кирилла. А Кирилл никого не любил, Загорая утрами на пляже, Лишь ночами красиво дрочил На свое отражение в трельяже. В городке на морском берегу Он фланировал в найковской майке, И его очертания губ Походили на контуры чайки. И когда он дарил небу взгляд, У людей впечатление было, Что как будто над морем летят Косяками улыбки Кирилла. И за это любила его Молодая студентка душою И журналы с названием Вог Покупала с надеждой большою, Что откроет страницу, а там, В импозантном костюме от Гуччи, Сексуальней, чем Жан Клод Ван Дам, Белозубой улыбкою жгучий, Ослепит манекенщик Кирилл… Боже, как же хотелось студентке, Чтоб он ей свои взоры дарил, И не только на фотках со стенки, Чтобы нежным касанием губ, Он бы дрожь вызывал в ее теле, А Горилла был мерзок и груб, И всегда делал больно в постели. И, сношаясь, вопил как дебил, И дышал в нее запахом лука, Называл ее сукой и бил, А она была вовсе не сука, Как хотел он ее называть, Она просто девчонка с мечтою, Ей хотелось любить и летать, Словно чайка над вольной волною. И однажды, когда, как струна, Лучик солнца звенел на закате, Прогуляться решила она И надела нарядное платье. И такая воздушная вся Шла Марина по берегу моря, Никого ни о чем не прося И с лазоревым небом не споря. И когда свой багряный закат Небо морю на память дарило, Горделиво плывя как фрегат, Появилась фигура Кирилла. Как мифический царственный скиф Со стрелой Купидона в колчане Был Кирилл нереально красив В белой майке и красной бандане. И когда поравнялись они Там, где чайки у пирса качались, Все прожитые девушкой дни Перед ней за мгновенье промчались. «Боже, как я люблю Вас, Кирилл, Мой загадочный, царственный витязь! Заберите меня от горилл И на трепетный взор отзовитесь. Мое сердце сейчас унесет, Вы скажите одно только слово, Ради Вас я готова на все, Я не знаю на что, но готова». Сверху вниз на нее посмотрев, Сфокусировав взгляд ненадолго, Он сказал про себя нараспев: «Вот еще одна глупая телка. Только пальцем ее позови – И она упадет на колени, Что она понимает в любви, Настоящей любви и измене? Я, увы, не могу вам помочь, Вы б сходили к врачу для начала, И ушел мастурбировать в ночь, Глядя в зеркало волн у причала… А Марина осталась одна Перед черно-багровою далью, И стеснительных волн пелена Застилала глаза ей печалью. Но рвалась в поднебесье душа, Белой чайкой на черном просторе, Оставался один только шаг, И она его сделала вскоре… А Кириллу приснилась в ночи Белокрылая длинная птица, Что шептала при свете свечи: «Разреши мне с тобою проститься…» И его обнимала крылом Так искусно, что фибрами в теле Он испытывал сильный облом От того, что рука не при деле. А на утро сказала: «Прости, - Улетая как песня протеста, - Если очень захочешь найти, Приходи на причал, в то же место. Там, при свете ночного огня Буду я прилетать с птичьей стаей… Если ты не узнаешь меня, Я в ночи растворюсь и растаю… Ну, а если узнаешь, любя, Накроши мне скорей марципана, И тогда, на глазах у тебя, Я опять прежней девочкой стану». С той минуты несчастный Кирилл, Посещая причал, словно школу, Вечерами исправно кормил Жирных чаек, слетавшихся к молу. И хоть был молчалив он и тих, К стае птиц приходя на смотрины, Но не мог распознать среди них Он своей ненаглядной Марины. Вот и все, а бандит Горелян, С пистолетом беретта в кармане, Возвратившись на утро был пьян, Словно чуял, что баба обманет… александр вулых