Письма римскому другу

Нынче ветрено и волны с перехлестом. 
Скоро осень, все изменится в округе. 
Смена красок этих трогательней, Постум, 
Чем наряда перемена у подруги. 

Дева тешит до известного предела - 
Дальше локтя не пойдешь или колена. 
Сколь же радостней прекрасное вне тела: 
Ни объятья невозможны, ни измена! 

Посылаю тебе, Постум, эти книги. 
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко? 
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги? 
Все интриги, вероятно, да обжорство. 

Я сижу в своем саду, горит светильник. 
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых. 
Вместо слабых мира этого и сильных - 
Лишь согласное гуденье насекомых. 

Здесь лежит купец из Азии. Толковым 
Был купцом он - деловит, но незаметен. 
Умер быстро - лихорадка. По торговым 
Он делам сюда приплыл, а не за этим. 

Рядом с ним - легионер под грубым кварцем. 
Он в сражениях империю прославил. 
Сколько раз могли убить! А умер старцем. 
Даже здесь не существует, Постум, правил. 

Пусть и вправду, Постум, курица не птица, 
Но с куриными мозгами хватишь горя. 
Если выпало в империи родиться, 
Лучше жить в глухой провинции у моря. 

И от Цезаря далеко и от вьюги, 
Лебезить не нужно, трусить, торопиться. 
Говорят, что все наместники - ворюги, 
Но ворюга мне милей, чем кровопийца. 

Этот ливень переждать с тобой, гетера, 
Я согласен, но давай-ка без торговли: 
Брать сестерций с покрывающего тела - 
Все равно что дранку требовать у кровли. 

Протекаю, говоришь? Но где же лужа? 
Чтобы лужу оставлял я - не бывало. 
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа, 
Он и будет протекать на покрывало. 

Вот и прожили мы больше половины. 
Как сказал мне старый раб перед таверной: 
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины". 
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. 

Был в горах. Теперь вожусь с большим букетом. 
Разыщу большой кувшин, воды налью им... 
Как там в Ливии, мой Постум, или где там? 
Неужели до сих пор еще воюем? 

Помнишь, Постум, у наместника сестрица? 
Худощавая, но с полными ногами. 
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица. 
Жрица, Постум, и общается с богами. 

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом 
Или сливами. Расскажешь мне известья. 
Постелю тебе в саду под чистым небом 
И скажу, как называются созвездья. 

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье, 
Долг свой давний вычитанию заплатит. 
Забери из-под подушки сбереженья, - 
Там немного, но на похороны хватит. 

Поезжай на вороной своей кобыле 
В дом гетер под городскую нашу стену. 
Дай им цену, за которую любили, 
Чтоб за ту же и оплакивали цену. 

Зелень лавра, доходящая до дрожи, 
Дверь распахнутая, низкое оконце, 
Стол покинутый, оставленное ложе, 
Ткань, впитавшая полуденное солнце. 

Понт шумит за черной изгородью пиний. 
Чье-то судно с ветром борется у мыса. 
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний. 
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса. 

ИОСИФ БРОДСКИЙ
Июнь 1979