Ах Зина, Зиночка, Зинуля! — кричал восторженный Захар
Замечу, дело было в Туле, чтобы никто не приставал
А то начнут: тут вроде Питер, а тут, естественно, Москва
Короче, парни, извините, мне похуй -
- ПЕРВАЯ ГЛАВА !
***
Зинуля — три кило с «компостом», слегка курчавятся вихры
Плюс сантиметров сорок ростом, да попка слаще пахлавы
Типичный ангел, хоть и срётся, орёт, естественно глупа
Но к тятьке как былинка гнётся, к папаньке тянется рука
Маманя кончилась при родах, причиной смерти стала хворь
Захар — мужик, уже при гОдах, лет сорок, фалды съела моль
При бакенбардах и кальсонах, в избитом жизнью сюртуке
Читатель брось, не надо стонов — семья без мамки, налегке
С деньгами проще, с еблей слаще, ребёнок? — Это всё хуйня!
Отец и няня всё протащат, вы дальше слушайте меня
Прошло пять лет смешных и тёплых, забыты первые шаги
- К нам едет царь! — кричали толпы, ватрушки, шали, пироги...
Великий праздник — государя чтоб лицезреть, Захар повёл
Зинулю дочу, няню Варю (и взял с собой зачем-то ствол)
Подштанник праздничный, манишку, надел потёртый котелок
Поцеловав в крестец малышку, Захар угрюмо взвёл курок
Затем пальнул с нелепым визгом в карету батюшки царя
Недели две пил местный пристав, портвейн с вопросом — нахуя!?
Короче, дело дней минувших. Захар от тифа слёг в тайге
А Варька глазом не моргнувши от горя скрючилась в реке
И Зинка прям из ангелочков с подтёртым носом и жильём
В одну декабрьскую ночку попала в раз в сиротский дом
А там вапще пиздец хуёво, жратва конечно, можно жить
Но возле вешалки в кладовой ей овладел один мужик
Мужик гавно, о нём не будем, так скажем, гнида и урод
Вдруг крейсер ёбнул из орудий, в священный бой подняв народ
Бабах — и Зиночку порвали, ей было строго девять лет
Но не про то я… нет… едва ли, наш путь лежит к ВТОРОЙ ГЛАВЕ!
***
Семнадцать лет, тугие кудри, сосочки — вишенки стоят
И на рабфаке что не утро все лишь о Зинке говорят
Отец — герой, ума палата, а стать хоть щас метай копьё
На фабрике мотает вату, плюс коммунальное жильё
Олег — станочник был спортсменом, неистово играл в футбол
И в клуб «союза коминтерна» он Зинку в пятницу повёл
Читал ей Ленина и Маркса, засунув руку к ней в трусы
И над зубами цвета рапса, шуршали рыжие усы
Но вскоре тот станочник спился, стал воровать домашний скот
Затем внезапно взял и слился, в Узбекистан, ебись он в рот
А Зина стала бригадиром, в плаще из кожи барсука
Уже отдельная квартира и два профессорских сынка
Бодались мозгом, бились в шашки за обладание её
Полами от ночной рубашки и жадно жрали мумиё
Чтоб поразить своим здоровьем, чтоб ясность мысли, блеск в глазах
И в тёплом молоке коровьем, купали голени и пах
Но Зина как-то в летний вечер под свет небесных ярких сфер
Сказала: тот широкоплечий, Кондрат — мой муж и офицер
Кондрат въебал обоим сразу, они умолкли а потом
Он хохотал пья спирт из вазы с тушенкою набитым ртом
В конце тридцатых под прицелом расстрельной роты он молчал
А где то в Мурманске слезами баркасы било об причал
Там жил матрос Иван Гулыго, слегка как водиться хохол
Хотя хуярил мамалыгу, но ссал естественно под стол
И в краснозвёздную столицу направлен флотом был Иван
С соплёй замёрзшей на петлице, в мешке портянки и боян
На выставке он встретил Зину, пиздил про море, наливал
Но две недели мог не вынув, как ураган… девятый вал
Естественно опять у ЗАГСа рыдала Зина на плече
В плаще уже натёртом ваксой, Иван как команданте Че
Смотрел на будущее просто, немного ебли, пять детей
Но Гитлер блядская короста, всё изменил, опять же ей
Конечно Зине, не Ивану, который молча взяв боян
Ушёл в туман, опять же пьяный, в портянках… так ушёл Иван
Закрыв собою амбразуру он стал героем на века
Ах, Зина, Зиночка, ты — дура! Опять просрала мужика
Война ушла и Зинаида в райкоме с папкою в руке
Ебёт взашей любую гниду… Тут место следующей ГЛАВЕ!
***
В райкоме было нехуёво, насчёт бухнуть или пожрать
И секретарь был — некий Вова, он словно бог умел лизать
Затем за Вовой был Артемий, Вадим, Эрнест и Николай
Но день за днём листало время, неумолимый календарь
Прошли года и умер Сталин, век кукурузы отхрустел
Сказал «поехали» Гагарин, Кобзон на «сопоте» запел
И вот на пенсии Зинуля, бальзам из Риги, молоко
За что, простите, спину гнули, за что истерзанно очко?
Взревел гудок, скончался Лёня, тряхнув бровями, канул в тлен
В квартирке одиноко стонет старушка дряхлая совсем
А рядом рыжий кот зевает с геройским именем Захар
Как ни крути, но так бывает, особенно, у тех кто стар
Кто всё отдал служа народу, лишь морды прежних ебарей
Один с литейного завода, другой с вихром, герой полей...
Глядят уныло с фотографий, прошедших лет былой задор
А дальше, вместо эпитафий — инфаркт и светлый коридор
Лежит Зинуля возле тумбы, глазами впялясь в потолок
Разинув рот, скривимши губы… начнём пожалуй ЭПИЛОГ
***
Ах Зина, Зиночка, Зинуля урчал некормленный Захар
У трупа скрюченной бабули, свернув себя в пушистый шар
К полудню он обгрыз ей руки, лизал подмышки полчаса
На третий день уже от скуки он выжрал Зинкины глаза
Объел ей нос, насрал в серванте, конкретно в нажитый хрусталь
Гремят по радио куранты, страна с надеждой смотрит в даль
Советский гимн разносит эхо, ночную смену ждёт завод
А на окне играя мехом сидит (всё похуй), рыжий кот
Когда народ пришёл на запах, засыпав хлором весь бардак
Захар, как тень на мягких лапах, съебнул с ухмылкой на чердак
Подальше от гавна и вони, туда, где он как нувориш
Туда, где кошка томно стонет...
… в манящий лоск весенних крыш.
ПОРК & SonЪ © 2012
Замечу, дело было в Туле, чтобы никто не приставал
А то начнут: тут вроде Питер, а тут, естественно, Москва
Короче, парни, извините, мне похуй -
- ПЕРВАЯ ГЛАВА !
***
Зинуля — три кило с «компостом», слегка курчавятся вихры
Плюс сантиметров сорок ростом, да попка слаще пахлавы
Типичный ангел, хоть и срётся, орёт, естественно глупа
Но к тятьке как былинка гнётся, к папаньке тянется рука
Маманя кончилась при родах, причиной смерти стала хворь
Захар — мужик, уже при гОдах, лет сорок, фалды съела моль
При бакенбардах и кальсонах, в избитом жизнью сюртуке
Читатель брось, не надо стонов — семья без мамки, налегке
С деньгами проще, с еблей слаще, ребёнок? — Это всё хуйня!
Отец и няня всё протащат, вы дальше слушайте меня
Прошло пять лет смешных и тёплых, забыты первые шаги
- К нам едет царь! — кричали толпы, ватрушки, шали, пироги...
Великий праздник — государя чтоб лицезреть, Захар повёл
Зинулю дочу, няню Варю (и взял с собой зачем-то ствол)
Подштанник праздничный, манишку, надел потёртый котелок
Поцеловав в крестец малышку, Захар угрюмо взвёл курок
Затем пальнул с нелепым визгом в карету батюшки царя
Недели две пил местный пристав, портвейн с вопросом — нахуя!?
Короче, дело дней минувших. Захар от тифа слёг в тайге
А Варька глазом не моргнувши от горя скрючилась в реке
И Зинка прям из ангелочков с подтёртым носом и жильём
В одну декабрьскую ночку попала в раз в сиротский дом
А там вапще пиздец хуёво, жратва конечно, можно жить
Но возле вешалки в кладовой ей овладел один мужик
Мужик гавно, о нём не будем, так скажем, гнида и урод
Вдруг крейсер ёбнул из орудий, в священный бой подняв народ
Бабах — и Зиночку порвали, ей было строго девять лет
Но не про то я… нет… едва ли, наш путь лежит к ВТОРОЙ ГЛАВЕ!
***
Семнадцать лет, тугие кудри, сосочки — вишенки стоят
И на рабфаке что не утро все лишь о Зинке говорят
Отец — герой, ума палата, а стать хоть щас метай копьё
На фабрике мотает вату, плюс коммунальное жильё
Олег — станочник был спортсменом, неистово играл в футбол
И в клуб «союза коминтерна» он Зинку в пятницу повёл
Читал ей Ленина и Маркса, засунув руку к ней в трусы
И над зубами цвета рапса, шуршали рыжие усы
Но вскоре тот станочник спился, стал воровать домашний скот
Затем внезапно взял и слился, в Узбекистан, ебись он в рот
А Зина стала бригадиром, в плаще из кожи барсука
Уже отдельная квартира и два профессорских сынка
Бодались мозгом, бились в шашки за обладание её
Полами от ночной рубашки и жадно жрали мумиё
Чтоб поразить своим здоровьем, чтоб ясность мысли, блеск в глазах
И в тёплом молоке коровьем, купали голени и пах
Но Зина как-то в летний вечер под свет небесных ярких сфер
Сказала: тот широкоплечий, Кондрат — мой муж и офицер
Кондрат въебал обоим сразу, они умолкли а потом
Он хохотал пья спирт из вазы с тушенкою набитым ртом
В конце тридцатых под прицелом расстрельной роты он молчал
А где то в Мурманске слезами баркасы било об причал
Там жил матрос Иван Гулыго, слегка как водиться хохол
Хотя хуярил мамалыгу, но ссал естественно под стол
И в краснозвёздную столицу направлен флотом был Иван
С соплёй замёрзшей на петлице, в мешке портянки и боян
На выставке он встретил Зину, пиздил про море, наливал
Но две недели мог не вынув, как ураган… девятый вал
Естественно опять у ЗАГСа рыдала Зина на плече
В плаще уже натёртом ваксой, Иван как команданте Че
Смотрел на будущее просто, немного ебли, пять детей
Но Гитлер блядская короста, всё изменил, опять же ей
Конечно Зине, не Ивану, который молча взяв боян
Ушёл в туман, опять же пьяный, в портянках… так ушёл Иван
Закрыв собою амбразуру он стал героем на века
Ах, Зина, Зиночка, ты — дура! Опять просрала мужика
Война ушла и Зинаида в райкоме с папкою в руке
Ебёт взашей любую гниду… Тут место следующей ГЛАВЕ!
***
В райкоме было нехуёво, насчёт бухнуть или пожрать
И секретарь был — некий Вова, он словно бог умел лизать
Затем за Вовой был Артемий, Вадим, Эрнест и Николай
Но день за днём листало время, неумолимый календарь
Прошли года и умер Сталин, век кукурузы отхрустел
Сказал «поехали» Гагарин, Кобзон на «сопоте» запел
И вот на пенсии Зинуля, бальзам из Риги, молоко
За что, простите, спину гнули, за что истерзанно очко?
Взревел гудок, скончался Лёня, тряхнув бровями, канул в тлен
В квартирке одиноко стонет старушка дряхлая совсем
А рядом рыжий кот зевает с геройским именем Захар
Как ни крути, но так бывает, особенно, у тех кто стар
Кто всё отдал служа народу, лишь морды прежних ебарей
Один с литейного завода, другой с вихром, герой полей...
Глядят уныло с фотографий, прошедших лет былой задор
А дальше, вместо эпитафий — инфаркт и светлый коридор
Лежит Зинуля возле тумбы, глазами впялясь в потолок
Разинув рот, скривимши губы… начнём пожалуй ЭПИЛОГ
***
Ах Зина, Зиночка, Зинуля урчал некормленный Захар
У трупа скрюченной бабули, свернув себя в пушистый шар
К полудню он обгрыз ей руки, лизал подмышки полчаса
На третий день уже от скуки он выжрал Зинкины глаза
Объел ей нос, насрал в серванте, конкретно в нажитый хрусталь
Гремят по радио куранты, страна с надеждой смотрит в даль
Советский гимн разносит эхо, ночную смену ждёт завод
А на окне играя мехом сидит (всё похуй), рыжий кот
Когда народ пришёл на запах, засыпав хлором весь бардак
Захар, как тень на мягких лапах, съебнул с ухмылкой на чердак
Подальше от гавна и вони, туда, где он как нувориш
Туда, где кошка томно стонет...
… в манящий лоск весенних крыш.
ПОРК & SonЪ © 2012
No comments:
Post a Comment